Отражение. Зеркало войны  - Галина Гончарова

Слабый король – искушение для сильных заговорщиков.

Найджел сделал шаг вперед, второй… Вереш поскрипел специальными половицами, потом подул на принца из мехов, под конец коридора и вообще развеселился – выпустил из потайного окна кроличью лапку и коснулся лица Найджела.

Принц подскочил на полметра вверх, взвизгнул и так ввалился в комнату к Ластаре, которая как раз успела подготовиться к приему высочайшего гостя.

Загримироваться, одеться и устроиться перед светящимся шаром, в котором словно бы красные облака клубились.

Жутковато?

Всего-то обычный шар из стекла, просто плохого, мутного, а внутри вставлена свеча.

– Что привело тебя сюда, великий король?

Ластара говорила нарочито тихо и медленно, чтобы Найджел прислушался и проникся.

И – сработало.

– Я до сих пор не король…

– Хм-м… мое зелье должно подействовать. Ты подливаешь его регулярно?

– Да. Ни дня не пропускаю.

Ластара искренне посочувствовала королю Остеону, которого травил родной сын, но исполняемая ею роль требовала другого отношения. И женщина положила руки на шар.

В красноватом свете они казались костлявыми лапами самой смерти.

– Сейчас посмотрю… так… твоего отца любят.

– И?

– За него кто-то молится. Чистая душа…

– Чего? – не понял Найджел.

– Если чистая душа будет искренне молиться за человека, все возможно. И даровать ему жизнь, и даже нарушить мои чары…

– Что?

– Не до конца, нет. Скажи мне, Господин, – слово было произнесено так, что даже Найджел понял – речь идет не о нем, о другом Господине, которого не поминают к ночи. – Умрет ли король?

Шар вспыхнул и погас. И в этой вспышке, на стене…

Найджел задохнулся, дернулся, вспискнул от ужаса.

На стене резко выделялась тень здоровущего паука.

– Это… это…

– Господин ответил. Король умрет – и скоро.

Найджел медленно кивнул.

– Д-да…

– Продолжай подливать зелье – и жди. Жди – и мой Господин призовет его душу.

Найджел кивнул еще раз. Дрожащими пальцами отвязал от пояса кошелек, положил на стол – и вышел. На улицу, подальше от всего этого… кошмара. Голова кружилась, его подташнивало.

А Ластара фыркнула, вытащила из носа два шарика корпии, пропитанной маслом, – и хлопнула в ладоши.

– Вереш! Гаси коптильню!

– Уже, – отозвался помощник. А что – пускать все на самотек? Немножко зелья в огонь – и восприятие будет не таким четким, а вера в слова – выше. – Щас окно открою!

А уж силуэт паука – вообще прелесть. Лично его из проволоки гнули. Паучок, удачно расположенный источник света – и вот тебе жуткий Восьмилапый.

Стра-ашный. Кошма-арный…

Ластара потерла лицо, размазывая к Восьмилапому весь макияж.

– Ну и слизняк!

– Не то слово, – поддакнул Вереш. – Ласти, а что дальше-то?

Любимая женщина мечтательно улыбнулась.

– Дальше? Дальше все будет хорошо.

– А если – нет?

Ластара вскинула брови. Выразительные даже под размазанной краской.

– Нет? Что это значит?

– Мало ли что случится? Разные бывают проблемы…

Ластара пожала плечами.

– Я верю, что все будет хорошо.

– Ласти, я тоже в это верю. Но… ты мне поможешь подстраховаться?

– Как?

– Если что-то пойдет не так, нам надо будет где-то спрятаться, может, сбежать? – мягко намекнул Вереш. – А может, и помочь твоему… другу?

Ластара задумалась.

– Я не думаю, что это понадобится. Тратить время, силы, деньги…

Вереш мысленно обругал несговорчивую дуреху.

– Ласти, поверь мне. Я же никогда тебе не врал, и не подводил?

Женщина подумала еще пару минут и наконец неохотно протянула:

– Ну… ладно. А что для этого нужно?

– Я все тебе расскажу. Но ты согласна?

– Ладно, ладно, согласна я. Записочку отнесешь?

– На улицу Кожевенную?

– Да.

– Ладно, пиши.

Вереш вздохнул. Его любимая сама шла в расставленные сети. Радовало, что сейчас и в его, а не только в чужие. А уж он извернется, он все сделает, чтобы уцелеть, потому что, глядя на Найджела, Вереш чувствовал тупую боль под ложечкой.

Свербело там, давило, сверлило и выгрызало. Словно сотня диких котов кошку делила. Вереш шкурой чувствовал, что будет плохо. Ласти бы спасти…

Ластара быстро писала записочку.

Посыпала песком, стряхнула, запечатала.

– Спасибо, милый.

Вереш изобразил придворный поклон.

– Для вас – любой каприз, моя королева!

И получил в ответ улыбку.

О том, что записку он по дороге распечатает, прочитает, скопирует и запечатает вновь – сложно ли оттиск с кольца сделать? – Вереш скромно промолчал. Ни к чему.

Рид, маркиз Торнейский

Вечером состоялся военный совет.

Все те же, все там же…

Сам Рид, раненный в руку и лицо – посекло неудачно камешком, щеку располосовало, зар-раза! А и плевать. Прижечь выгонкой – и забыть. С рукой хуже, а это ерунда.

Стивен Варраст – едва стоящий на ногах и держащийся на одной гордости. Возраст, такие игры и молодым тяжеловаты, а уж ему – втрое, но не бросишь же мальчишек без пригляда? Нельзя, никак нельзя…

Хромающий на левую ногу Сашан – подвернул.

Забинтованный от пояса и выше Шерс Астани – перелом ребер.

Забинтованный точно так же Симон – степняк полоснул, чудом кишки на землю не вывалились. Повезло, самым концом сабли достал, но шкуру распахал только так.

Аллес Рангор – как ни странно, целый.

Ланс Даран – изрядно потрепанный, со множеством мелких ран, но ничего особо серьезного.

Станс Грейвс – усталый, с перевязанной головой – степняк отсек ему ухо, ну и чуть не добил. Повезло, помощь подоспела вовремя.

И Хенрик Эльтц. Усталый, как неизвестно что, но довольный.

Первым слово взял Рид.

– У нас есть два выхода. Первый – мы остаемся здесь.

– И погибаем, – припечатал Станс. – Простите, командир.

– Плевать. Что-то узнал?

– Сюда спешно идет Хурмах. Этот… Мурсун доложил кагану о вашем знамени, и ответ уже получил. Держать нас здесь, получится – удавить, нет – живьем взять. Второе – лучше.